Он занимается любимым делом, его глаза горят азартом, когда он рассказывает об этом. Но самое главное, что своим трудом, сложным, кропотливым и требующим неимоверных усилий, Евгений Михайлович делает наш мир немного лучше. И его энтузиазм заражает и вдохновляет других людей, в особенности детей, на чьих плечах лежит ответственность за наше общее будущее.
– Евгений Михайлович, расскажите о себе. Как вы оказались во Всеволожске?
– Я из Санкт-Петербурга. Во Всеволожске живу с 1996 года. Это было довольно тяжёлое время, а животных у меня было много, поэтому я сделал выставку змей в кинотеатре «Юбилейный», чтобы заработать немного денег. И на этой выставке змей ко мне как-то пришли люди из Дома детского творчества, сказали, что хотят открыть зоопарк во Всеволожске. И предложили сделать что-нибудь вместе.
– А кто вы по образованию?
– Ветеринар. У меня нет высшего образования, но я лет с четырех ничем другим, кроме животных, не занимался.
– Вы сами пришли к этому или родители повлияли на ваш выбор?
– Вы знаете, я очень часто вижу людей, которые занимаются животными, и очень редко дети следуют по стопам своих родителей. Они часто говорят, что им в детстве все это надоело, что они не хотят осваивать родительское дело, им неинтересно. Я их не понимаю. Я несколько раз в жизни пытался уйти от зверей. Не получается. Дольше 3-4 месяцев не получается без них прожить.
– А кто у вас был самым первым питомцем?
– В 4 года у меня был аксолотль и чижики. Мы чижикам ходили собирать шишки, прокаливали их в духовке, оттуда семечки выпадали – в общем, добывали корм, занимались ими. Я могу сказать, что вся школа, все мои одноклассники и учителя, которые еще живы, помнят, что я не учился совсем, только занимался зверями. Я то с крысами в школе был, то с какими-то тараканами, и так бесконечно.
– А всегда тяготели к экзотическим животным?
– Да ко всяким. Раньше не было экзотических животных. Раньше экзотическим было то животное, которое обитало где-нибудь в Украине или на Кавказе. А уж Средняя Азия – и слов нет! Это была такая экзотика! Понимаете, мне с детства были интересны все. И серых жаб держал, и зеленых. И зеленая жаба была экзотикой, потому что мне ее привезли из Астраханской области. Экзотика – она относительна. Любой человек, которому нравятся животные, выбирает какой-то вид. Кому-то нравятся больше птицы, кому-то что-то еще. Мне всегда больше нравились амфибии и рептилии. А то, что у меня есть обезьяны сейчас – так они тут мимоходом. И не только обезьяны, а млекопитающие вообще. Они занимают второй этаж дома, и при этом почти случайны. Например, сейчас у меня живет обезьяна саймири, которую две недели назад передали из ветклиники. Владельцы принесли саймири с несколькими переломами, последствиями неправильного кормления, истончением костей, недостатком кальция. Хозяева подсчитали, во сколько обойдется операция, и решили оставить ее ветеринарам. А потом ее передали мне. Так получилось.
– А в общей сложности сколько у вас обитателей?
– Даже не знаю. Лягушек около тысячи, наверное. Они располагаются на первом этаже дома.
– А сколько видов лягушек?
– Сейчас около пятидесяти. Было больше семидесяти раньше. Но время от времени надо понимать, что лишнее, что надо убрать. Потому что лягушки – это работа, это не члены семьи, а питомцы. Это то, с чем я работаю, в чем я являюсь специалистом. Это то, к чему надо всегда подходить разумно и понимать, что какие-то виды перестали быть интересными для работы. Научился разводить, научился содержать – ну и хорошо, всё, этот вид не нужен. Поэтому идет сокращение. Было бы места больше, было бы 150 видов.
– Что вы с ними делаете, когда закончите изучение?
– По-разному бывает. Например, один из видов – пипы – в 1970-е годы привез из Германии Марк Давидович Махлин. Это такая лягушка, у которой дети из спины вылезают. Этот вид был достаточно обычен в аквариумной культуре, его держали в 1990-е годы. Но когда в 2000-х мне захотелось её завести, оказалось, что лягушка эта полностью исчезла. Мы с друзьями лет 15 искали её по всему миру. И везде – в Америке, в Японии, в Европе – все сказали, что лягушка исчезла из террариумнистики, потому что все специалисты перестали её держать, посчитав слишком простым видом. А не специалисты не смогли её разводить. Нашлись последние 4 экземпляра, которые содержались в неволе, и мне малышей ухитрилось достать. Через год их стало 200, некоторое количество я продал. А теперь я дарю их всем: друзьям, юннатам, которые сюда приходят. Я стараюсь продать какое-то количество молодняка. Никто их тех, кто говорит, что продавать животных, – это плохо, не представляет, какие расходы требуются на их содержание. И люди, рассказывающие о сверхнаживах тех, кто занимается экзотическими животными, никогда не держали таких животных. Поэтому продажа молодняка необходима. Но, к сожалению, в нашей стране это настолько непопулярно, что окупить содержание животных невозможно.
– На что же вы существуете?
– Я продаю молодняк, который у меня есть. Опять же это не значит, что я целенаправленно развожу обезьянок. Разводятся обезьянки – хорошо, нет – значит нет. Кто-то из питомцев вообще живет здесь годами и не разводится. Если кто-то рождается, то он продается. Например, в год здесь рождается около трех игрунок. Но те же игрунки стоят дешевле породистой кошки или собаки. Время от времени рождаются сурикаты, 4-5 в год. Рождаются лягушки, и я счастлив, когда все больше и больше людей начинают их содержать, потому что лягушки в этом нуждаются. Время от времени я читаю лекции, иногда пишу статьи. Немножечко денег приносит канал на YouTube. Сейчас еще начались такие вещи, как написание книг, которые тоже что-то приносят. Вот из всего потихоньку и складывается бюджет.
– Вы сказали, что пишите книги. Сколько выпустили и о чём?
– Пока заканчивается только вторая, но её уже ждут. Это чисто художественная литература. Я же прожил достаточно большую зоологическую жизнь, мне есть о чем рассказать. И рассказать о том, что люди уже забывают, а дети не знают. В прошлом году проводился конкурс «Юный чтец-2020» в Москве, мы победили. Я узнал об этом постфактум, когда мне прислали ссылку на видео, где мальчик с моей книгой победил на московском конкурсе.
– Вы ещё и путешественник. Сколько стран посетили?
– Не так и много. Но, с другой стороны, только в джунглях Вьетнама я прожил около года. Представьте, многомесячные экспедиции с целью сбора животных, еще и в первичных лесах. Я видел племена с каменными топорами, которые голыми ходят. Я с ними ещё и жил. Там всё интересно, об этом я книжки и пишу, о том, что мы потеряли, потому что на тех местах теперь стоят города. Кофейные плантации на сотни километров и города. А раньше там были леса с голыми людьми, которые улыбались и не знали о современном мире. Сейчас там города, люди ездят на машинах. Там земля, на которой растет кофе. И всё, ни единой лягушки, ни единой птицы. Об этом я и пишу.
– Насколько часто бывают опасные для жизни случаи в вашей работе?
– Сейчас вообще не бывает.
– А ядовитые животные у вас есть?
– Сейчас нет. Уже много-много лет их нет. Во-первых, я именно работал с ядовитыми животными, а не увлекался ими. Знаете, есть сапёры. Они работают с гранатами, и им за это платят деньги, и они не принесут гранату домой. А есть чёрные копатели, которые, найдя гранату, на свой страх и риск колупают её отверткой. Вот с чёрными копателями происходят всякие неприятности, еще и бесплатно. У сапёров бывают неприятности, но это издержки опасной работы. Вот я точно так же работал с ядовитыми животными. А когда я с ними не работаю, зачем мне их держать? Я прекрасно представляю степень их опасности. Я лично знаю, что рано или поздно ядовитое животное убежит. Повело террариум, треснуло стекло, у тебя ослабло внимание, и животное убежало. Укусит тебя – сам виноват. Но вокруг тебя есть другие люди.
– А с кем было интереснее всего работать?
– Не бывает такого. Со всеми интересно работать. Есть, скорее, понятие личности, а есть понятие группы. Вот среди лягушек нет кого-то особенного для меня. Все лягушки интересны. А среди млекопитающих и птиц есть любимчики, но это уже личностное. Это не питомцы, это уже члены семьи.
– Было ли у вас какое-то по-настоящему редкое животное, которых крайне мало в мире или которых очень трудно разводить в неволе?
– На моём счету больше 25 первых в мире разведений редчайших лягушек. Из них несколько введено в культуру, а один вид распространён по всему миру. Он есть в любом уважающем себя зоопарке и у любого любителя лягушек. Это то, что я развёл около 25 лет назад, и после этого весь мир ахнул. Теперь этот вид есть у всех. И я знаю, что ряду амфибий после этих разведений вымирание уже не угрожает. Сейчас здесь есть лягушки, известные по трем-четырем экземплярам. То есть всех животных этого вида, которых знает наука, всего 3-4 штуки. Они есть здесь, и здесь они размножаются. У меня есть вид, известный по пяти экземплярам. Теперь его 30 штук.
– Насколько велико сообщество зоолюдей, похожих на вас?
– В России совсем невелико. Например, в Москве дважды в год проходит такое мероприятие, как «Рептилиум», для любителей экзотических животных. И там можно увидеть одновременно 4-5 тысяч человек. Если их собрать со всей страны, то их будет около 10 тысяч человек. Это те, кто содержит хоть несколько экзотов.
– А как вы относитесь к зооторговле? Это проблема для современного общества?
– Что такое зооторговля в понимании большинства? Обществу внушили, что зооторговля – это продажа диких животных, изъятых из природы. Это полуправда. А полуправда – это самое страшное в жизни. Зообизнес – это всё, что связано с животными, особенно с собаками и кошками. Корма, игрушки, косметика – всё, что делается для животных. Зообизнес – это китайская медицина, это огромное количество ингредиентов, полученных от животных, которые идут на медицину. И торговля животными занимает маленькую долю процента в этом зообизнесе. Но никто об этом не задумывается, потому что нам сказали полуправду.
Это всё в свою очередь ведёт к запрету на содержание животных. А запрет содержания животных влечёт за собой несколько вещей. Первое, ряд животных не сохраняется в природе, мы их теряем. За исторический период существования человечества мы потеряли около 500 видов птиц, а амфибий и рептилий – 1500 видов. А вы представляете темпы развития планеты? Темпы вымирания нарастают колоссально. Огромное количество животных вымерло, потому что их даже не успели ввести в культуру. Нынешние законы по охране природы категорически этому препятствуют. Если мы запрещаем содержать животных, значит, никто их не разводит. Второе, мы теряем детей. Потому что дети, которым не дают общаться с животными, не умеют брать на себя ответственность. Как педагог высшей категории я говорю вам это совершенно точно. Дети вырастают достаточно эгоистичными, не умеющими делиться и не берущими на себя ответственность за кого-то. Третье, мы теряем людей, которым это все интересно. Есть люди, у которых в этом деле вся душа. Если мы им это запрещаем, то это пустые люди, они выгорают.
– У вас есть мечта?
– У меня нет мечты. Но у меня есть задача, чтобы как можно больше людей поняли. Ведя свой канал, читая лекции, разговаривая с людьми, я получаю довольно много писем с благодарностью и признанием от людей, что они пошли в ветеринары или биологи после этого и начали понимать и видеть, насколько все, что я делаю, важно. Сейчас очень много детей приходит, вдруг среди этих детей есть будущий президент или депутат Госдумы. Давайте уже сейчас вкладывать им в голову правильные мысли. Вот у меня такая задача – вложить им то, что происходит в мире на самом деле.
Беседовала Анастасия Максимова